----
Скамейки Центрального парка, принимавшие многие десятилетия самых разнообразнейших граждан со всей земли (а может даже и не только с земли), приютили сейчас и этого отброса общества в полном расцвете сил, называющего себя Рональдом Слаем. Итак, этот человек, забравшись с ногами на скамью, настолько облупленную и поблекшую, что она даже сливалась с образом «рыцаря» оседлавшего ее, прислушивался к звукам внутри себя. И это не было спонтанное занятие йогой или (упаси боже) эксперимент самоврачевания, а являлось скорее простым, неутешительным уделом всех бездомных и безработных – слушать одинокое соло урчания желудка. Соло, настолько душещипательное, что ему в подметки не годились ни блюз подслеповатых негров из 60-х, ни даже скрипка Моцарта.
Слай тихо рассмеялся оттого, что все вышесказанное, он сходу придумал сам и подтянул к себе огромную, бесформенную сумку. И тут, набрав в грудь побольше воздуха, он медленно открыл священное хранилище сомнительных богатств и погрузил в нее свои, перепачканные чем-то малопривлекательным, руки. Немного повозившись, Рональд вытащил бережено свернутый кулек на божий свет, и даже, приподнял вверх, словно любуясь его красотой при свете дня.
- Даже те, кто якобы находили Грааль, не были так рады, мой дорогой…
Украдкой взглянув по сторонам на редких людей, меланхолично расхаживающих по своим делам (если по делам в наше время вообще можно расхаживать), Рональд, встряхнув кульком, извлек из него крохотный, размером с бутылочную крышку кусочек сыра.
- Natura is potiens dolore careat… - Слай почтенно склонился перед сыром и пригладил свои распущенные, торчащие в разные стороны волосы (резинка и та порвалась, не сумев выдержать собачьей жизни), - что означает…естество, вкушая их, будет свободно от страдания!
С этими словами, мужчина, изображая из себя дегустатора сыров, поднес кушание ко рту и…
- Эпикур! Одумайся! Чем меньше у тебя желаний, тем ближе ты к богам, - мужчина даже изменился в голосе, и насупил брови, скривившись презрительно, аки юная барышня при виде мерзкого насекомого, и отложил сыр на скамейку от себя подальше.
- Сократ, Сократ, - Рональд покачал головой, тяжко вздыхая, - не ты ли говорил, что надобно есть, чтобы жить. Вот посмотри, этому страждущему не нужен божественный престол, - с этими словами, рука Слая украдкой схватила сыр, а сам владелец проворной конечности как – то обмяк и уныло повесил голову. У него потихоньку вскипала волна раздражения на сыр, на себя, на свою маленькую сценку между почтенными философами, (и на философов тоже), на скамейку, на парк, на первого человека и на первого президента Благословенных Штатов, пух и прах их сомнительному миру.
- Но, - Рональд бездумно вперил свой взгляд куда-то вдаль мимо людей, немного участившихся, деревьев и зданий, - ведь все бессмысленно. Так что.
Он встал. Тряхнул волосами, возвращая им неухоженный, растрепанный вид гордой швабры. И вытянул вперед руку.
- Есть. Или не есть. Вот в чем вопрос.
"Боже, какая пошлятина, достойная подмостков сегодняшней Америки."
Слай, сжал кусок сыра в кулаке.
"Всегда всего мало тебе."
Размахнулся и с остервенением, сквозь зубы, но выдавливая улыбку, прошипел, кидая уже скорее лепешку, бывшую когда-то кисломолочным продуктом, под ноги гражданину, имевшему неосторожность проходить аккурат перед занятой скамейкой.
- О, как же ты меня задолбала, матушка Америка и папенька Нью-Йорк!
Спустя секунду, Слай, перепуганный своими словами и гневом, сконфуженно втянул голову и, пробормотав извинения, бросился к скамье, стоявшей чуть подальше. Чтобы также сидеть и слушать соло голодного желудка да в мыслях подыскивать варианты работы.
"Но так лень."
Отредактировано Ronald Sly (2011-08-03 12:56:18)
